Смеховая культура в средневековой Руси

Знакомясь с историей какой либо культуры, легко увлечься и ограничиться внешними ее атрибутами. Какой формы строились храмы, каким было население крупных городов, какой была форма политического устройства и отношения между разными слоями населения. Начиная с курса изучения истории в школе, мы запоминаем даты событий, годы жизни правителей и итоги войн. Однако для меня всегда наибольший интерес представлял внутренний мир человека. Применительно к истории культуры средневековой Руси - каким был внутренний мир моих предков, живших на территории нашего государства за несколько столетий до меня. Как они общались друг с другом? Во что верили, над чем смеялись?

Я считаю, что смех - важная часть повседневной жизни, и рассматриваемый как культурный феномен, он может о многом рассказать. Поэтому тема данной контрольной работы показалась мне очень интересной.

В книге “Смех в Древней Руси”, написаной совместно тремя авторами - Д.С. Лихачевым, А.М. Панченко, Н.В. Понырко - помимо смеховой составляющей средневековой русской культуры, рассмотрены также и другие, характерные для изучаемого периода, явления народной жизни - юродство, святочные, масленичные и пасхальные традиции.

КРОМЕШНЫЙ МИР

Смеховой мир в Древней Руси был особым, выдуманным миром, противопоставляемым реальному миру. В реальном мире, так называемом мире культуры, был относительный порядок, стабильность и благополучие. Это был мир зажиточных людей, чья жизнь в целом протекала спокойно и без больших потрясений. Смеховой же, кромешный мир, был миром обездоленных, выброшенных на обочину жизни бедных людей. Шуточные песни, послания, такие как "Азбука о голом и небогатом человеке", "Послание доверительное недругу", "Служба кабаку", "Калязинская челобитная", "Стих о жизни патриарших певчих” были выражением мировоззрения социальных низов общества, их попыткой противопоставить себя благополучному миру.

По большой части это был смех, направленный на самого себя, причем это черта, которая характерна не только для древнерусского, но и для средневекогого смеха вообще. Шутящий как бы шутил над самим собой - он принижал себя, высмеивал свою неприглядность, бедность и тяготы жизни. Зачастую, это снижение приводило к созданию образа совсем глупого человека, дурачка. Однако впечатление это было обманчивым. На самом деле рассказчик был умнее, чем казался. Авторами смеховых произведений этого периода часто были люди из низов духовенства и мелкие клирики - что, на мой взгляд, говорит об их хотя бы начальной образованности и способности к разумным рассуждениям. Снижение образа себя было всего лишь приемом, устоявшимся и прижившимся. Образ дурачка позволял без страха говорить “голую правду”, обличая и высмеивая действительность.

Смеховой мир, мир антикультуры был искаженным отражением мира культуры. Смеховые произведения, например, писались по образу церковных сочинений. Авторы перенимали форму и даже устоявшиеся речевые обороты религиозной литературы - однако содержание полностью заменялось на противоположное, что вызывало смех своей неожиданностью. Так, например, появились "Служба кабаку", "Литургия пьяниц" и "Литургия игроков", пародирующие известные всему народу литературные формы церковных обрядов. Образ кабака можно часто встретить в подобных произведениях как противопоставление образу церкви.

Однако, они не были направлены против церкви и не имели антирелигиозного подтекста. Официальная церковь не запрещала смеховые произведения, а, согласно некоторым данным, даже рекомендовала к чтению.

Опрокидывание основ церковной жизни не было целью средневековых смеховых авторов. Они не высмеивали содержание литургий и песнопений. Их цель была иная. У церковных произведений они заимствовали лишь узнаваемые черты, обороты и стиль - то, что хорошо принималось и понималось слушателями в силу их распространенности и всеобщности. Использование церковных символов в совершенно непривычном и даже неприемлемом контексте служило целью создать у слушателя ощущение нереальности, изнаночности, кромешности рисуемой перед ним картины. Этот изнаночный мир и был смешон именно потому, что он был вывернутым наизнанку, неупорядоченным, миром парадоксов и несостыковок. С этим тесно связана также тема выворачивания одежды наизнанку в смеховых целях.

Как сказано выше, была у древнерусского смеха и обличительная, дидактическая функция. Шут, дурак - фигура особая в средневековой культуре. В Европе шуты были неприкосновенными. Только они имели право говорить все, что они думали, в том числе и о власть предержащих, под прикрытием своей несерьезности. Подробнее эта тема будет раскрыта далее в главе про юродивых.

Какими же выразительными средствами пользовались смеховые авторы?

В речи рассказчиков использовались особые приемы, способствующие созданию смеховых образов и ощущений. Например, можно назвать обессмысливание слов (что получило распостранение в жанре балагурства), нелепость в строении слов и предложений, ситнаксический и смысловой параллелизм, оксюморон и метатезы. Рифма и постоянные повторы создавали эффект всеобщности, тотальности выворачивание мира наизнанку. Этот эффект все более и более нарастал по ходу произведения, вызывая ощущение бессмысленности и глупости изображаемого.

Использовался также прием смехового эха в посторении предложений - когда одна фраза отвечала на другую, как правило, невпопад, нелогично и очень смешно.

Точно установить исторические корни смеховой культуры Древней Руси очень сложно. Известно, что в 12-13 веках в произведениях, например Даниила Заточника, уже наблюдаются все основные черты средневекового русского смеха. Стоит заметить, что в это время смеховые образы были собирательными, а произведения не обладали стилистическими, авторскими особенностями. Индивидуальность в подобных произведениях начала проявляться позже, когда в культуре в целом стало больше значения придаваться личности. Индивидуальность уже видна в произведениях Ивана Грозного. Его сочинения имеют все характерные черты народных смеховых посланий, однако в них ярко выражается его натура и взгляды, в отличие от большинства средневековых авторов. В своих письмах он выворачивает реальность наизнанку, притворно принижая себя, подписываясь псевдонимом Парфений Уродивый. Создается ощущение, что он издевается над собеседником, прекрасно осознавая свою реально ничем не ограниченную власть, упивается этим ложным самоуничижением перед лицом своей “жертвы”. Эффект от такого лицедейства становится уже не смешным, а страшным. Однако, анализ личности Ивана Грозного выходит за рамки данной работы. Отмечу только, что очевидно, он был не только знаком, но и прекрасно владел стилистикой и приемами смеховых работ народной культуры.

Другим автором, на которого обращает внимание Д.С. Лихачев, является протопоп Аввакум.

Его смех также продолжает смеховую традицию средневековой Руси, однако обладает индивидуальными, узнаваемыми чертами, отражая его характер.

Юмор был частью жизненной позиции Аввакума. Несмотря на достаточно сложную судьбу, на преследования и мучения со стороны никониан, его смех, как правило, кроткий и добрый. Он посмеивается над собой, над своими врагами и проблемами. Смирение, желание добра и прощение - вот что звучит в его смехе. Он смягчает страх мучений, ободряет своих последователей, поднимает их дух. В его интерпретации гонения никониан предстают как забавные, заурядные события. Он принижает их значимость, тем самым возвышаясь над ними. Это своего рода религиозный смех. Смех над самим собой и своими проблемами, как уже было сказано - характерная особенность средневековой культуры. Можно предположить, что это связано с тем, что гордыня считалась одним из серьезных грехов, и открытый смех над собой избавлял от подобного соблазна.

Описанная смеховая традиция существовала вплоть до XIX века, а отдельные ее отголоски слышны до сих пор. Однако в XVII веке популярность смеховых произведений становилась все меньше и меньше. Антимир, изображаемый в них, стал пугающе похож на мир реальный. По мере обнищания народа, все менее смешными становились шутки на эту тему. Изнаночному миру больше нечему было себя противопоставлять. Все чаще в литературе стали появлятьcя демократические произведения, в которых автор был на стороне обездоленного кромешного мира, с более острым обличительным содержанием.

ЮРОДСТВО НА РУСИ

Насколько известно, юродство - это явление, характерное исключительно для культуры Руси. Средневековая Европа такого явления не знала. Частично похожи на древнерусских юродивых только шуты, однако, были у юродства черты, незнакомые и им.

Юродство нельзя целиком отнести к смеховому миру. Скорее, оно занимает промежуточное положение между смеховым и церковным миром, впитав черты их обоих.

Из смехового мира юродивые заимствовали зрелищность, лицедейство, показное выворачивание и парадоксальность поведения.

Из мира церкви юродивые получили оправдание своего существования, идеологическую основу и дидактизм.

Сведения о русских юродивых мы получаем из житий, которые составлялись в более позднее время агиографами. Как показывает А.М. Панченко, не все в этих произведениях соответствовало действительности. Зачастую агиографами двигало стремление приукрасить, объяснить и сделать более понятным образ юродивого, ведь они причислялись к лику святых и следовало наделять их похвальными чертами, оправдывать их не всегда однозначные действия. На самом же деле юродство было полно противоречий и парадоксов, и именно это делает это явление таким уникальным и таким ярким в русской средневековой культуре.

Расцвет юродства пришелся на XV - начало XVII века. По своей сути это был сознательно выбираемый человеком мученический подвиг, одобрявшийся церковью, хотя и не входивший в число наиболее уважаемых. Целью юродства признавалось обличение мирской культуры, пробуждение в людях эмоций и мыслей, “ругание мира”. Юродивый отказывался от всех мирских благ, и уходил из культуры - но не в монастырь, а на улицу. Подобно бродягам и нищим, он скитался по городам, привлекая внимание толпы наготой и вызывающим поведеним. Несмотря на распространенное мнение об юродивых как о безумцах, они, как правило, не были сумашедшими. Часто это были, напротив, люди образованные, и даже из обеспеченных семей.

Например, источники свидетельствуют о том, что юродивый Савва Новый до принятия подвига, был исихастом - приверженцем мистического христианского течения, был ученым человеком. Аналогичных примеров можно привести много. Очевидно, что юродивые не были слабоумными людьми.

Канонический юродивый днем обличает мир, “шалует”, эпатируя народ и провоцируя на противоречивые чувства и поведение. Ночью он уединяется, снимает с себя маску мнимого безумия и молится за спасение человеческих душ. Это образ выглядит достаточно идеализированно.

Также из источников известно, что юродивым позволялось отказываться от своего подвига, и такие примеры также есть.

Из известных юродивых до нас дошли имена и описания жизни Авраамия Смоленского, Прокопия Устюжского, Василия Блаженного Московского, Николы Псковского Салоса, Михаила Клопского и других.

Юродство можно считать своеобразной формой интеллектуального критицизма. Панченко сравнивает его с кинизмом, в котором также провозглашалась эстетика безобразного. Нагота или ветхая одежда, презрение к потребностям тела и ко всему мирскому - все это сближает юродивых с киниками.

Юродство было зрелищным и не могло существовать отдельно от толпы. Именно поэтому юродивые чаще всего появлялись на церковных папертях. Это был своего рода театр, в котором зрители были также и активными участниками действия. Вообще средневековая культура, как известно, очень театральна.

Чего же добивались юродивые?

Главной целью было разрушить рутину и степенность религиозной культуры, возбудить зрителя зрелищем странным и чудным, поставить перед ними выбор - поддаться ли соблазну? Именно парадоксы позволяли юродству существовать очень долго, не наскучивая зрителям, каждый раз ставя все новые вопросы. И реагировали зрители по разному. Кто-то считал юродивых божьими людьми, а кто-то издевался над ними, поддаваясь на провокации. Однако побои юродивых были скорее игрой, забавой, всерьез никто не пытался с ними расправиться. Все это препятствовало охлаждению душ людей. Ходячей мирской совестью называл юродивых Ключевский.

Если опустить религиозный аспект, юродивых можно сравнить со средневековыми шутами. Их сближает “мнимая глупость”, под маской которой скрывается мудрость, а также право безнаказанно высказывать правду, в том числе и перед лицом царей. Например, известно что царь Алексей Михайлович одно время покровительствовал “божьим людям”, как и его предшественники.

Однако на практике неприкосновенность юродивых была не абсолютной. Говорить “голую правду” они могли только до определенных пределов. Тот же Алексей Михайлович позже легко расправлялся с неугодными юродивыми.

После церковного раскола юродивые встали на сторону старой веры и сплотились. Юродство перестало быть одиночным подвигом.

При Петре I все современные ему юродивые были признаны умалишенными и наряду со староверцами подверглись гонениям как помеха европеизации.

СВЯТОЧНЫЙ И МАСЛЕНИЧНЫЙ СМЕХ

Одним из интересных явлений культуры средневековой Руси являются праздники и связанные с ними традиции.

Одним из важнейших праздников было Рождество. Это был религиозный праздник, в котором как бы соединялись два мира - мир народной культуры и мир церкви.

Со стороны народной культуры для празднования были характерны игры, переодевания, маскирования, карнавальный смех.

Со стороны церкви были периоды праздничных служб со своими сложными правилами и церемониалом.

Народные гуляния не одобрялись церковью и считались “бесовскими играми”, однако были настолько распространены и любимы в народе, что стали неотъемлемой частью праздника.

Во время утрени в церкви разыгрывалась сценка из Ветхого Завета - пещное действо. Ряженые халдеи поджигали огонь в печи, в которой сидели три ряженых отрока из библейской легенды. После службы халдеям позволялось оставаться в костюмах. Они бегали по улицам, поджигая возы с сеном и бороды прохожих. С этого шутовского действия и начинались празднования в городе.

Огонь халдеев был религиозным символом. Поджигая солому, ряженые символически преодолевали смерть, ветхого человека.

Вообще в релизиозных праздниках можно заметить переплетение различных символик. Сено - это символ ветхого человека, огонь - символ нового рождения. На святки была распространена игра в покойника, в которой эти символы также использовались. Важными символами были также символы меда и зерна.

Переодевание было распространенной русской забавой и также имело много смыслов. Часто одежду выворачивали наизнанку. Одним из смыслов было переодевание ветхого человека, ведь новый завет воспринимался как вывернутый старый.

Символически Рождество воспринималось как человеческое, а Крещение - как божественное рождение Христа. Промежуток в 12 дней между ними - путь от старого, ветхого человека, от карнавального смеха - к религиозному омовению и обновлению на Крещение.

Схожую символику мы видим и в период празднования Масленицы и Пасхи.

Масленичная неделя была последней перед великим постом, а Пасха была концом поста.

Масленица была похожа на европейские карнавалы, проводившиеся в это же время. Это был период гуляний, игр, интересных обычаев. На Масленицу большое внимание уделялось молодоженам, для них устраивались катания на санках с гор, игры, посещения родственников. На первый взгляд, масленичные гуляния воспринимаются как совершенно языческое действо. Однако и здесь можно увидеть проникновение христианской символики.

Пост воспринимался как путь от Адама до Христа. Катание молодоженов с гор - символ падения, прикосновения к запретному плоду. Игры - борьба жизни и смерти. Сжигание масленицы - уничтожение смерти, а последующий пост - это путь души к Христу.

Пасха была окончанием поста. Обливания водой символизировали покаяние и искупление греха.

Таким образом, мы видим, что на первый взгляд, “бесовские”, языческие игры и гуляния в течение этих двух праздничных циклов, на самом деле могут нести в себе более глубокий смысл, будучи проникнутыми множеством символов.

В данной работе я рассмотрела основные явления, касающиеся смеховой культуры в древней Руси - смеховые произведения, зрелища, юродство, праздничные гуляния. Какие-то из этих явлений имели аналоги и параллели в мире, какие-то были уникальными и присущими только русской культуре.

На примере этих явлений мне удалось в общих чертах понять, что было достаточно важно в жизни людей Древней Руси. Как и в большинстве средневековых культур, в культуре Древней Руси огромное значение имела религия и связанные с ней традиции и обычаи, определявшие жизненный уклад. Религиозными символами была пронизана вся жизнь. С другой стороны, ощущается также и своеобразный коллективный разум, зарождающаяся любознательность, попытки объяснять и искать ответы на вопросы.

Мир русского средневековья предстал передо мной двойственным и полным противоречий. Мир церкви и мир народной культуры, кромешный мир и мир упорядоченный, язычество и христианство, глупая мудрость и мудрая глупость.